И.Е. Гарбер (Саратов)

Со времен В. Вундта, содержавшего на личные средства созданный в 1879 г. в Лейпциге Психологический институт вплоть до 1881 г. и превратившего, по образному выражению К. Данцигера, психологию из судорожных усилий теоретиков-одиночек в подлинное научное сообщество, многое изменилось в мире. В настоящее время психология заняла определенное место в системе наук.
Некоторые эксперты, например, Б. М. Кедров и Ж. Пиаже, поместили ее в центр своих классификационных схем. З. Фрейд пошел еще дальше и рассматривал психологию и физику как две основные науки, представляющие, соответственно, внутренний и внешний мир человека. Многие психологические концепции и технологии привлекли внимание и интерес человечества и стали объектом критики, в частности, со стороны непсихологов.
Общественные ресурсы ограничены, поэтому неудивительно, что психология, с опозданием по сравнению с естественными науками вступившая в борьбу за часть грантового пирога, встретила отпор. При создании в США Национального научного фонда (NSF) группа ведущих физиков обратилась к Конгрессу с возражениями против общественных наук и была услышана: 46 сенаторов против 26 проголосовали за их исключение из закона. Оппоненты утверждали, что то, что обычно называют общественными науками, - всего лишь группы индивидов, рассказывающие, как следует жить (Т. Лихи, 2003).
В 1968 г., при поддержке сенатора Э. Кеннеди, удалось изменить устав NSF и увеличить государственное финансирование общественных наук. Это, в свою очередь, привело к обострению отношений между ними. С 1966 по 1976 гг. траты NSF на социальные науки, кроме психологии, выросли на 138%, тогда как расходы на нее снизились на 12%. Более того, уровень расходов на естественные науки увеличивался быстрее (Т. Лихи, 2003).
Обратимся к содержательным примерам. Начнем с отношения к психологии тех, кого теоретики называют испытуемыми, обследуемыми или участниками (Д. Мартин, 2002), а практики – клиентами.
1. Хоторнские эксперименты, проведенные Э. Мэйо и его командой в 1924-1933 гг., легли в основу школы человеческих отношений и сочувственно описаны в сотнях учебников по социальной психологии, психологии труда, управлению персоналом и менеджменту (см., например, обзор в The Industrial-Organizational Psychologist, Vol. 41, No. 3, 2004). Большинство авторов, однако, упускает из вида, что участвовавшие в исследовании не являлись подопытными кроликами, а имели собственную точку зрения о происходящем. Сегодня есть основания считать, что работницы-сборщицы видели в ученых шпионов компании (Т. Лихи, 2003). Косвенно их правоту подтверждает манипулятивный характер используемых терминов: о менеджерах говорится в категориях «компетентный», «рациональный», «эффективный», а о рабочих - «счастливый», «удовлетворенный», «преданный» (Ч. Р. Миллс, 2001).
2. Широкое применение традиционного тестирования вызвало негативный отклик как в недемократических странах («педологические извращения» в СССР в 1936 г.), так и в условиях демократии («промывка мозгов», «тирания тестов», «тестомания» в США в 1962 г.). С позиций сегодняшнего дня представляется, что он был обусловлен разными причинами. В первом случае - неизбежным столкновением в массовом сознании уравнительных принципов социализма, полной взаимозаменяемости советских «винтиков» («когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой», «незаменимых у нас нет») с дифференциальными принципами отбора, объективными различиями людей по результатам психологических тестов - и острой конкуренцией на рынке труда во втором.
Однако не будет преувеличением назвать в качестве общечеловеческой причины инстинктивно отрицательное отношение людей ко всяким попыткам научного вторжения в их духовный мир (выражаемое сторонниками философского экзистенциализма и гуманистической психологии) и представления уникальной личности в виде цифр и формул. В вышедшей в 1993 г. книге под редакцией Б. Нево и Р. С. Ягера, в частности, показано, что существует расхождение между взглядами широких кругов населения на спорные вопросы тестирования и мнением экспертов.
На втором полюсе находятся суждения ученых других специальностей и, прежде всего, «старших братьев» - математиков и физиков. Начнем с суждений грубых и оскорбительных.
3. И. Лакатос, считавший, что психология познания часто служит удобной ширмой, за которой скрывается невежество, с удовольствием цитировал сэра К. Поппера, который изобразил психолога, изучавшего поведение группы ученых и рассказавшего ему о своем исследовании, в карикатурном виде. Знакомый Поппера пришел на семинар физиков, чтобы заниматься исследованиями по психологии науки: наблюдал «возникновение лидера», «создание кругового эффекта» в одних случаях и «защитную реакцию» в других, корреляции между возрастом, полом и агрессивностью поведения и т. п. Когда Поппер спросил его: «А какая проблема обсуждалась в исследуемой Вами группе?» - тот был изумлен таким вопросом: «О чем Вы спрашиваете? Я не прислушивался к тому, о чем они говорили! И какое это имеет значение для психологии познания?».
4. Попытки психологов воспользоваться понятием «парадигма» встретили грубый отпор со стороны П. Фейерабенда, обвинившего их в том, что они отнеслись к концепции Куна как к изложению нового установленного факта и, используя термин, еще нуждающийся в экспликации, положили начало новому и весьма прискорбному направлению болтливого невежества. Вообще, по мнению многих физиков, психология - это злоупотребление специально разработанной терминологией (Е. Вигнер).
5. Перейдем к более детализированным суждениям. Некоторые противники психологических теорий говорят о том, что они описывают вовсе не душу, внутренний мир, психику человека, а корреляции, причем делают это некорректно. Психологов обвиняют в том, что они могут затопить культурную среду раньше, чем индустриальные отходы и автомобильные газы испортят физическую среду обитания человека. И. Лакатос утверждает, что роль статистической техники в социальных науках главным образом определяется тем, что она дает аппарат для фальшивых подкреплений и тем самым видимость «научного прогресса», тогда как в действительности за этим не стоит ничего, кроме псевдоинтеллектуального мусора. П. Мил в статье «Проверка теорий в психологии и физике: методологический парадокс» пишет, что в физических науках обычным результатом улучшения экспериментальных условий, приборов или возрастания числа данных является повышение трудностей «наблюдательного барьера», который данная физическая теория должна преодолеть; в то же время в психологии и в некоторых так называемых поведенческих науках обычный результат подобного улучшения экспериментальной точности заключается в том, что снижается барьер, через который теория должна перескочить.
Увы, опровергнуть эти суждения трудно. По-прежнему мечтой теоретиков является формулировка инвариантных законов (М. Г. Ярошевский, 1996), однако до сих пор ни одному из них не удалось установить какой-либо «закон», который был бы трансисторическим, действия которого можно было бы распространить за пределы конкретной структуры в конкретно-исторический период (Ч. Р. Миллс, 2001).
6. Завершим обзор представлением позиции нобелевского лауреата физика Р. Фейнмана. В отличие от предыдущих критиков, он утолял свою потребность в разгадывании головоломок и в сфере психологии. Будучи студентом, он, например, заинтересовался вопросом: «Как заканчивается поток сознания, когда мы засыпаем?», в течение четырех недель экспериментировал и пришел к выводу, что в мозге должен существовать отдел, заведующий интерпретацией, который работает и во сне. После войны Фейнман был признан дефективным армейскими психиатрами. В мемуарах он называет их «жуликами», а себя - «обвиняемым».
Фейнман утверждает, что у тихоокеанских островитян есть религия самолетопоклонников. Во время войны они видели, как приземляются самолеты, полные всяких хороших вещей, и хотят, чтобы так было и впредь. Поэтому они устроили что-то вроде взлетно-посадочных полос, по сторонам их разложили костры, построили деревянную хижину, в которой сидит человек с деревяшками в форме наушников на голове и бамбуковыми палочками, торчащими как антенны - он диспетчер, - и ждут, когда прилетят самолеты. Они делают все правильно. Все выглядит так же, как и раньше, но самолеты не садятся.
Фейнман называет психологию наукой самолетопоклонников, потому что люди, которые ею занимаются, по его мнению, следуют всем внешним правилам и формам научного исследования, но упускают что-то главное, так как самолеты не приземляются. Он называет отсутствующий элемент научной честностью, старанием избегать самообмана.
Критический взгляд на психологию со стороны непсихологов заставляет задуматься и посмотреть на привычные процедуры с другой стороны. Поможет ли он «посадить самолет» - покажет время.

Взято здесь - http://psysis.ru/?KRITIKA_PSIHOLOGII_NEPSIHOLOGAMI